Burning Man: fun
Танец — наверное, самый популярный способ самовыражения в Блек Рок Сити. Здесь танцуют все. В городе дофига дискотек, музыка звучит в каждом баре, которых чуть более чем много, и по плайе ездят машины со стенкой колонок. Чем больше колонок, тем лучше: нужно перекричать соседнюю музыку хотя бы на небольшой танцевальной площадке вокруг. В некоторых лагерях танцуют специальные танцы, типа кантри или свинг. В большинстве же случаев тебе не нужно иметь никакой подготовки и можно трясти телом в очереди, на диване, на платформе, на велосипеде и везде, где тебя застала звуковая волна.
Туса акробатов исчезла из центрального лагеря, но равномерно распределилась по пустыне. Отсутствие фона подчёркивает красоту человеческого тела, особенно когда все фигуры выглядят лёгким баловством.
В городе есть неисчислимое количество качелей, от шин на верёвке до высоких цирковых, на которых чувствуешь себя немного пугачёвой. Качели на плайе, в лагерях и на дискотеках. Всё время в движении, как будто люди не могут смотреть на пустые сиденья.
В некоторых лагерях можно встретить батут. Прыгать на батуте сложнее, чем сидеть на качелях, поэтому иногда он бывает пустой и можно устроить кардиоинтервал и соревнование в левитации.
Есть и более сложные аттракционы, которые не работают без бородатого мужика в футболке. Иногда он куда-то исчезает, и тогда девочка наверху болтает ногами, машет руками и делает вид, что она совсем не застряла на верхушке большого железного столба.
Перед закатом можно попасть на индейский ритуал окончания дня. Он начинается с огромного хоровода, в котором сотни тел тянут друг друга за руки с такой скоростью, что цепь разрывается. И заканчивается сосредоточенным танцем местных индейцев, простым с виду, но очень напряжённым и энергичным.
Одно из любимых моих развлечений — смотреть закат. Для этого нужно постараться и вернуться в лагерь довольно рано, часто ещё во время пыльной бури, чтобы успеть пообедать, переодеться и выйти на плайю в то время, когда солнце заходит за горизонт. Всё самое интересное происходит позже. Разные куски неба по очереди вспыхивают красным цветом, выделяясь на фоне тяжёлого сине-фиолетового фона. На меня едет десяток велосипедистов, и вспоминается кадр из фильма, в котором под флейту из-за горизонта показываются танки.
Вечером начинаются многочисленные шоу, девочки крутят фаер, в цирке клоуны сменяются акробатами, дискотеки включают погромче свой туцтуц, а мы идём к любимому Thunderdome, где соперники мочат друг друга мягкими битами под тяжёлый индастриал. Здесь можно провести вечность, рассматривая наряды организаторов и болея за самого смелого из дерущихся. Особенно заметный персонаж на арене, как всегда, — судья. Он командует процессом борьбы и выбирает победителя, иногда с помощью публики. Зрители стоят, прижавшись мордой к металлическому куполу, свисают гроздьями сверху, давят друг друга сапогом и в целом довольны происходящим.
Музыка на Бёрнин Мене отстойная почти везде. Только если ты завсегдатай ночных танцполов, она может показаться тебе знакомой, но скорее всего, она уже стоит у тебя в горле. Сочувствую, потому что нас успело заебать всего за пять ночей. Крутые диджеи приезжают на фестиваль показать свой скилл, но до них мы не доживаем, выпав осадком где-то после двенадцати. Есть пара-тройка лагерей с хорошей электроникой, которая мочит даже в одиннадцать утра для одного заблудившего танцора, есть места с джазом и классической музыкой, и есть спасительный DeathGuilt, в котором по вечерам лабает индастриал. Остальной звуковой фон — одномерный туцтуцтуц, как будто всем выдали один конструктор из ритмов, и каждый диджей из этого конструктора складывает одну и ту же хрень. Тем приятнее слышать исключения. Как будто ты выныриваешь из болота дискотеки то в руки умелого диджея, то в звуки оркестра, то в знакомые ритмы NIN.
В центральном лагере, как всегда, лежат тюлени, полуоткрытым глазом наблюдая за происходящим на двух сценах. Мы тоже побыли тюленями, что совсем не сложно, когда у тебя джетлаг. На сцене разнообразный народ собрался в один оркестр и играл незнакомые нам бодрые песни, от которых хотелось сладкой ваты и праздничных мыльных пузырей. Была даже песня с одним-единственным словом во всём тексте, включая припев.
Полазить по скульптурам на плайе — святое дело. Залазят на всё, что хоть немного возвышается над землёй. Не ради красивого вида, ночью можно увидеть только черноту с блеском прохожих и велосипедов вокруг. Нужно залезть просто потому, что оно тут стоит.
Каждый вечер на плайе жгут какой-то арт. К концу фестиваля костры становятся больше и заметнее. Кульминация этих пожаров — сжигание самого мена. Посмотреть на это собирается весь город. После ужина бесконечные потоки людей идут к центру плайи.
Люди стоят в десять рядов в километровом кольце вокруг и ждут, когда начнётся. Фотографы пришли первые, и первый ряд щетинится штативами. Но вместо фаерщиков приходит пыльная буря с дождём, и просит всех подождать ещё часок. Наконец, всё готово для последнего шоу.
Мен сгорает быстро, запустив несколько пыльных смерчей в толпу и разразившись пару раз фейерверками. Когда он падает, провалив здание под собой, зрители начинают расходиться на дискотеки вокруг. Для многих это последний вечер фестиваля. Те, кто остался, на следующий день пойдут смотреть, как горит храм.
